Написано это "непонятношо" очень давно
Хотя, в принципе, понятно
Сон
.Что-то мне во всём этом не нравится. В первую очередь - этот маленький зелёный чертёнок с жёлтой бородавкой на носу, что тащится за мной по пятам и постоянно подстёгивает своими остроумными шуточками. Вот надоел, гад. Вали отсюда, придурок! Нет - не хочет. Ну и ладно. Я сразу же теряю к нему интерес, перестаю обращать на недоумка внимание, и он мне больше не докучает. А может он и вовсе исчез - так же, как и появился.
Больше всего мне сейчас хочется узнать, почему витающая надо мной птица постоянно хохочет. И нагло так, не стесняясь. Я не понимаю, я что, так смешон? Достаю пистолет и стреляю в неё. Пистолет водяной. Подношу дуло ко рту, пью. Эй, да тут пиво. или лимонад. или. фу ты, гадость какая. У-у-у, гадина, - машу кулаком кому-то наверху я, - довела до чего. Странно, птицы там почему-то уже нету. Хотя, что тут странного? Я же вчера вечером, за обедом и съел её, не всю, правда, - на завтрак ещё осталось. Перья, конечно, в зубах застревали и кетчупа не было.
Эх, небо-то какое коричневое, с серебряными росчерками желтоглазой паутины. Бабье лето. Красота. Я, с удовольствием вдыхая пахнущий сиренью и ореховым маслом воздух, приседаю на зелёный ковёр травы. Она тут же расползается в стороны, и я падаю в малиновую пропасть, туда, где слышатся заунывные напевы Тани Булановой.
Танечка, не пла-а-а-ач. На кой хрен тебе мячик этот?..
- Вован, - кто-то настороженно окликает меня, - ты зачем тут?
Хороший вопрос. Хотел бы я это знать?..
Пытаюсь в свободном падении как-то перевернуться, чтобы увидеть того, кто ко мне обращается, и получаю кулаком в нос. Падаю на журнальный столик, который с треском ломается. Ваза с розами, что стояла на нём, откатывается в угол и только там рассыпается серым прахом. Среди кучки пепла остаются три розы. Они пытаются подняться с пола, но не получается. Ба, да они же пьяны в стельку! То-то, я думаю, дырка такая в потолке. Розы, наконец, поднимаются и, обнявшись и тыча в меня иголками, смеясь и перебраниваясь, проходят под высокой сводчатой аркой и с криком «Аллах Акбар!» бросаются в малиновую пропасть. Глупые, думаю я, пыль с колен забыли отряхнуть.
- Вован, - снова раздаётся тоненький голосок, - ты чего здесь?
Уперев руки в бока, оборачиваюсь. Смущённо поводя носком ноги по паркету, понурив голову, стоит зелёный чертёнок с красной бородавкой на носу.
Я не отвечаю на вопрос - сам задаю:
- А чего бородавка не жёлтая?
Чертёнок машет рукой.
- А. - отрывисто бросает он, - перекрасился. Сейчас так модно.
- А-а-а, понятно. А ты сам-то чего тут?
- Как «чего», - изумляется он, - работаю.
- А кем, если не секрет?..
- Сортиры чищу. - мрачно говорит он.
- Молодец, - подбадриваю я его, - а я зачем здесь?
- Работаешь, - пожимает плечами он.
- Сортиры чищу? - недоумённо на него смотрю.
- Не-а, - весело отвечает он, - гадишь в них. - и заливается истерическим хохотом.
Я душу беднягу, чтоб не мучался. Он успокаивается и говорит:
- Да ладно - пошутил я. Садись, поговорим.
Мы садимся: я - в мягкое, низкое кожаное кресло, он - в кресло-качалку. Оно тут же начинает мерно, успокаивающе поскрипывать. В камине тихо потрескивают слепящие синие искры. Чёрт, думаю я, как же надоели эти сварщики!
- Ну что, - спрашивает чертёнок, - зачем ты здесь?
- Не знаю, - пожимаю плечами я, - почему ты всё время спрашиваешь?
Чертёнок опускает взгляд:
- Да не знаю. - Чешет свой левый рог, ранит палец и тут же засовывает его, кровоточащий, в рот. Затем довольно плямкает и так же грустно продолжает. - Скучно мне, грустно, смеются здесь надо мной, издеваются. - он достаёт откуда-то пачку сигарет и протягивает мне. Я, хотя и не курю, беру сигарету - она превращается в бабочку и улетает. Мы с чертёнком провожаем её задумчивым взглядом. Он закуривает, но не смеётся.
- Почему? - спрашиваю я.
Чертёнок тут же оживляется, затягивается и, выпустив изо рта косячок золотых рыбок, наклоняется ко мне и заговорщицки шепчет:
- А никому не скажешь?
- Никому, - мотаю головой я.
- Поклянись.
- На чём?
- На могиле.
- Чьей? - Я смотрю на него, как на полного идиота. Хотя, так оно и есть.
- Твоей.
- Дурак, - говорю я.
- Сам дурак, - восклицает он, - смотри.
Я смотрю на свой надгробный памятник: фамилия, имя, отчество, дата рождения. Чёрт - дату смерти никак рассмотреть не могу, надпись расплывается .
В конце концов я пожимаю плечами. Говорю:
- Лады.
Чёртик увлечённо гоняется за мыльными пузырями, выпущенными из лёгких после очередной затяжки. Услышав мой ответ, он останавливается, тушит окурок в пепельнице, прожигает насквозь её, прожигает журнальный столик - в отверстие тут же падает стеклянная ваза с тремя розами и уносится в малиновую пропасть. Розы, подражая грегорианским песнопениям, что-то грустно завывают. Я прислушиваюсь: «.чёрный во-о-орон, что ж ты вьё-о-ошься.»
Беру ещё одну сигарету. Затягиваюсь. и тут же выплёвываю машинное масло. Смотрю на чёртика - он не смеётся, задумчиво попивает пиво и отрыгивает маленькими корабликами с розовыми парусами. Мои плевки поднимаются с пола и начинают водить хороводы. Я их давлю и раздражённо спрашиваю:
- Ну?..
- Что?.. - Чёртик словно только что проснулся.
- Почему над тобой смеются?
- А ты поклянись, тогда скажу, - он вполне серьёзен.
- Я же клялся, - возмущаюсь я.
- Не-а, - рисует он пальцем по воздуху, буквы бесшумно сгорают, и пепел уносит налетевший порыв ветра. - Ты сказал «Лады», но не говорил: «Клянусь своей могилой».
- Клянусь своей могилой, - послушно повторяю я. - Так почему над тобой смеются?
Он мнётся, но всё же говорит:
- Потому что мой настоящий облик такой. - его лицо начинает расплываться, а вместо него вырисовывается новое, смутно знакомое.
Спустя минуту на меня смотрит Джордж Буш Младший. Тут уж наступает мой черёд смеяться. Смех вырывается из моего горла и ошалело мечется по комнате, однако, нечаянно попав босой ногой в камин, отскакивает и, нервно хохотнув последний раз, срывается в малиновую пропасть.
Буш плачет, и из его глаз сыплются маленькие бомбочки, покрывая «ковровой бомбёжкой» полированный паркет. Ковёр неторопливо подстилается нам под ноги.
Я смотрю на Буша и, улыбаясь, говорю:
- Все мы несовершенны.
Он смотрит на меня с подозрением и надеждой, затем высказывает догадку вслух:
- Саддам?..
Я качаю головой и отвечаю:
- Нет. Прости, но я Вован.
- Зачем ты здесь, Вован? - Он смотрит на меня очень серьёзно - ждёт ответа.
Но я не отвечаю. Я думаю. Мне кажется, что ещё немного, и я пойму, зачем я здесь. Вот только сосредоточиться мне что-то мешает. Не могу понять, что. Ах, да, пить хочется.
Я достаю водяной пистолет, вставляю ствол в рот, взвожу курок и нажимаю на спусковой крючок.
Раздаётся выстрел и, уже без головы, я падаю в малиновую пропасть.
Иногда пробуждение - большое счастье! :-)
