Кстати, а ведь мало кто знает, что в нашем славном универе есть настоящие писатели. Вот к примеру на кафедре ТТГР в 3-м корпусе - Владислав Адольфович Русанов, доцент кафедры. Пишет добротное, истинное фэнтези. Автор публикующийся.
ВОТ его библиография в Википедии. А ниже его рассказик для затравочки:
ПОКРУЧЬ
Шла девочка вдоль опушки к табору, раскинувшему шатры за двумя пагорбами. Черные косы, цветастая идырака и полный подол душистых краснощеких яблок. Ноги сами в пляс идут, песня из души рвется:
- Ай, да кон авэло,
Гран традэло,..
Удар тяжелого, лохматого тела. Влажный высверк зубов. Алые брызги на примятой траве. Не петь больше разорванному горлу.
По первой пороше возвращался урядник в Устюг. Резво бежала орловка - умница и гордость хозяина. Раз-два, раз-два - печатали подковы мерзлый тракт. Придремал ездок под размеренный шаг. Вдруг испуганно всхрапнула кобыла, прижала уши и понесла, как на приз. Последнее, что увидел вскинувшись человек - черная тень, взвившаяся в прыжке над возком.
В конце святочной недели обнаружили мужики застывшее до гончарного звона тело шорника, что бобылем жил на окраине Вешек. Взрытый снег протаял от крови и вновь смерзся карминными сосульками, а со двора уходила в недалекий лес ровная цепочка звериных следов.
- Прямо не знаю, что и сказать, голубчик, - исправник расстегнул последнюю пуговку кителя, протер усыпанный капельками испарины лоб вышитым платком. - Прямо жевуданский зверь какой-то!
- Жеводанский, - машинально поправил его визави, отставной гусарский ротмистр Рязанов, еле заметно скривив по-арапьему загорелое лицо.
Выбравшись из шубы, приезжий охотник оказался беззащитно хрупким по соседству с тучным телом хозяина.
- А? Ну, я и говорю, жевуданский. Верите ли, Андрей Николаич, дюжину человек с конца лета порешил. Прямо как есть, без покаяния.
- Верю, верю, Кузьма Федотыч. Иначе за мной не послали бы. Да вы не трудитесь пересказывать - отчеты я почтой получил. Было время ознакомиться.
- И что скажете? - цепкие глаза исправника впились в худощавый фас собеседника, примечая легкое подрагивание прищуренного века и белую ниточку шрама поперек кадыка.
- Да уж не знаю, что и сказать. Не нравится мне это.
- А кому оно понравится? Мужики шумят: нечистая сила... Прямо карбонарии. А мужику шуметь не положено. Чай, не Италия какая!
- Да, не Италия, - задумчиво повторил Рязанов, барабаня пальцами по столу рядом с надкусанным пышным кренделем. - Так в письмах сказывали: трупы не тронуты остались?
- Только горло перервано, - жандарм снова полез за платком. - Прямо страсти Господни!
И перекрестился. Мелко, торопливо.
- Тогда мне скорей бы в Вешки, - твердо проговорил охотник. - Вы уж не обессудьте, Кузьма Федотыч.
- Чего там... Разве я не понимаю? Сам заинтересован... Значит так, голубчик, сейчас мы перекусим, чем Бог послал, а в обед тамошний мельник будет домой возвращаться. Он вас и доставит. Эй, Матрена, самовар грей!
Мельниковы лошадки - круглобрюхие, по-зимнему лохматые - весело трусили в умятой колее. У мухортой, заменяя колокольчик, звонко екала селезенка.
- Шо там не думай ты, барин, - мельник повернул к седоку разрумянившееся на морозе лицо, щедро дохнул казенкой с луком. - Не простой то зверь. Свинцом много не навоюешь.
- Что ж посоветуешь? - на полном серьезе поинтересовался Рязанов.
- Серебро, барин. Тильки так и можно. Одно слово - вовкулака.
Заметив удивление, пояснил.
- С-под Умани я, барин. Все меня так Ёськой-Хохлом и кличут. А мельник я в прыймах.
- Вот оно что... Волкодлак, значит. А подозреваешь кого, братец?
- Эх, барин! Може и так. А може й ни... Шо без толку на мужиков брехать, ровно кобель цепной?
Осип надолго замолчал, без толку теребя вожжи. Не проронил ни слова до самого села. Наконец в сумерках потянуло дымком, визгливо затявкали собаки.
На околице мельник снова обернулся:
- Ну шо, барин, ко мне?..
- Спасибо, братец, у меня письма к отцу Зосиму.
- Тады приехали. Тпру, родимые!
Розвальни стали у расплывшегося рубленого дома с резным крыльцом. Разбежавшийся через двор рябой пес нацелился было махнуть через плетень, но в последний миг передумал и вернулся с поджатым хвостом, пристыжено поскуливая.
Помогая охотнику сгружать чудной кожаный короб, Осип шепнул напоследок:
- Ты к леснику пригляделся б... Або к студенту. Живет тут у солдатки. Антихрист!
В доме местного батюшки царил полумрак. Полыхала жаром печь. Пахло ладаном и квашеной капустой. Шагая через горницу к столу, Рязанов, заметил, что неровная походка его - последствия раны - не укрылась от Зосима.
- Туркестан? - связал мысленно густой загар гостя с хромотой чинный, похожий на Владимира Крестителя, поп.
- Трансвааль, отче, - охотник, сменивший к ужину дорожный сюртук на мохнатый свитер с высоким горлом, присел на край лавки.
- Ишь ты! Далече вас занесло. Ну, да соловья баснями не кормят. Угощайтесь. Наливочку моя матушка готовит знаменитую.
Кроме изготовления вишневки к талантам матушки относилась засолка грибков, квашенье капусты, а также выпечка духовых пирогов с зайчатиной.
- А что вы думаете, отче, о волке вашем? - поинтересовался Андрей Николаевич, когда понял, что более не в силах съесть ни кусочка.
- Что Ёська натрепал? - Зосим вылил в блюдце третью чашку обжигающего чая.
Рязанов неопределенно пожал плечами.
- Так и есть, - горестно покачал головой поп. - Мужики тут решили, что не волк это, а оборотень... Только от лукавого это все. Бесовщина одна...
- А вы что думаете, отче?
- Неисповедимы пути Господни, - перекрестился на образа хозяин.
- Ясно. А что за студент тут у вас такой, антихрист?
- Тьфу, опять Ёська? Сам забыл, когда последний раз в храме был, а туда же. Анархист у нас живет ссыльной. Нешто вам Кузьма Федотыч не сказывал?
- Не до того видать исправнику, - гость медленно поднялся. - Благодарю за угощение. Пойду спать, пожалуй. Завтра с зарею в лес. Поглядим, что за чудо у вас завелось.
Поутру сырой южный ветер нагнал клочковатых туч. Повалил снег, грозящий к вечеру замести всю округу.
Несмотря на уговоры, Рязанов все же покинул дом. Стал за воротами на обтянутые по-тунгусски собачьей шкурой лыжи и ходко заскользил по снегу.
У колодца его окликнула круглолицая молодка в овечьей телогрейке.
- Поздорову тебе, барин.
- И ты здравствуй, красавица, - охотник остановился, с интересом ожидая, что будет дальше.
- Тебе уже Ёська на Тимку-лесника натрепал? Али не успел?
- А ты никак в адвокаты к леснику метишь?
- Не знаю я таких слов, барин, - смутилась баба. - Только у самого Хохла рыло в пуху по самое некуда...
- Что ты говоришь?
- То и говорю! Как взял его в зятья мельник, так до Спасу не дожил, - молодка со злостью рванула ведро и пошла, хлюпая ледяной водой на черную поневу.
- Как помер мельник-то?
- Утром нашли на проселке. С перепугу, говорят, - зло бросила баба через плечо.
"Ох и Вешки. Куда там Мадридскому двору!" - вновь направляясь к заметенной опушке, подумал Рязанов.
В лесу ветер поутих. Залепленные снегом ветки клонились, как руки великанов, норовя сцапать чужака. Охотник сосредоточился и пошел меж стволов широким зигзагом, прислушиваясь к одному ему ведомым ощущениям.
Пробираясь через бурелом, он обогнул овраг, миновал редкий березняк и, наконец, в неприметной ложбине, заросшей ельником, обнаружил то, что искал - низкий пень, на срезе которого катилось громовое колесо со спицами, загнутыми противосолонь. А посреди пня торчал насмерть всаженный нож с потемневшей костяной рукоятью.
Охотник сторожко прошел кругом, оглядывая кусты; скинул под ёлку лыжи, на них легла одежда; бережно повесил на сучок нательный крест. Затем он глубоко вздохнул и прыгнул через пень "рыбкой". По ту сторону приземлился черный поджарый волк, взрыв снег крепкими лапами.
Неслышные человеку запахи и звуки ушатом воды обрушились на оборотня. Осваиваясь с новым телом, он пошел дугой по ложбине, высоко поднимая подушечки лап. Пообвыкшись, принюхался и труской ходой побежал в чащу.
Оборотень не таился, не прятался под ветер, поэтому его заметили раньше. Из белесой мглы неслышно выступили желтоглазые тени. Шестеро матерых и четыре держащихся позади переярка. Прижав уши и показывая желтоватые клыки, вперед выступил вожак. Втянул воздух заиндевелыми ноздрями.
Черный волк уверенно пошел навстречу. По мере его приближения склонялась тяжелая лобастая голова вожака.
"Что ты хочешь, брат?"
"Укажите мне убийцу."
"Мне будет больно это сделать, брат."
"Ты хочешь облав? Яду, капканов?"
"Не хочу. Я в ответе за свою стаю. Поэтому..."
Старый волк смущенно моргнул и отвел взгляд янтарных глаз.
"Это покручь... Обещай, что не причинишь ей вреда."
"Покручь?" - в свой черед удивился черный.
"Ты привык видеть человека, оборачивающегося зверем. Когда-то я нашел нож во пне... И я мог быть человеком. Покручь - это моя дочь. У меня нет повода гордиться ею."
"Останови ее сам"
"Я не могу. Она сильней меня."
"Обереги на пне?"
"Да, это ее рук дело. Теперь нам нет хода в ваш мир. А волками мы не в силах ей противостоять."
"Ошибки молодости нужно исправлять, брат."
"Не убивай ее. Лиши возможности перекидываться. Вытащи нож..."
"Как убедить людей, что беда миновала?"
"Ты сказал: ошибки нужно исправлять. Я стар. Я искуплю вину кровью. Этого хватит?"
"Я принимаю твою жертву, брат," - оборотень низко поклонился вожаку и, вспарывая плотный наст, черной стрелой помчал обратно.
Заливисто раскатился по перрону удар станционного колокола. Народ суетливо втаскивал багаж в тесные тамбуры.
- Ну, прощайте, Андрей Николаич, - исправник вздохнул. - Счастлив был знакомству.
- Взаимно, Кузьма Федотыч. Места у вас замечательные. Охота удалась. А если что не так...
- Что вы, голубчик. Прямо неловко, право. Все расчудесно. Как вы этого зверя взяли. Просто сказка, - вспомнил полицейский сивую шубу матерого волчары.
- Заслуги мои невелики, Кузьма Федотыч. Среди бела дня, на улице...
- Да, прямо осатанел зверюга вконец. На человека дуром попер.
Колокол ударил во второй раз.
- До свидания, Кузьма Федотыч. Пишите, если что,.. - Рязанов занес ногу на подножку.
- Всенепременнейше... Да, вы слыхали? Мельничиха-то повесилась.
- Что вы говорите?
- Как есть. Прямо на вожжах в конюшне. Ёську под стражу взяли. А все равно отпустим. Типичное самоубийство. Только с чего бы?
- И правда, с чего бы?
После третьего удара колокола паровоз со свистом выпустил пар и, кряхтя, натужно потащил состав, помалу набирая ход. Оставшийся в толпе провожающих исправник, нахмурившись, пошел к казенному возку. Из головы его не шла странная улыбка, сопровождавшая последнюю фразу охотника.
