Утро вечера мудренее

[tuft]

Утро вечера мудренее

     

    Закиньте голову, месье аббат, взгляните на Луну и уразумейте, что ежели ваш Бог сподобился создать бессмертной душу, с него вполне бы сталось сотворить безграничный мир. Но если мир безграничен, и это распространяется как на пространство, так и на время, следовательно, мир вечен, а поелику мир вечен, он не нуждается в Создателе, что делает Творца совсем ненужным. Вот так казус, драгоценнейший аббат!
     

   

Умберто Эко, "Остров накануне".

   

1

       Несмотря на испепеляющую летнюю жару, царившую на улице, в БНЗ* было довольно прохладно. Роман поёжился, надел пиджак, который был переброшен через руку, и, заметив свободное место в средней колонне парт четырьмя рядами выше, стараясь по возможности не шуметь, поднялся по ступенькам. Молча глотая недовольные бурчания сидевших, прошёл к своему месту. Наконец устроился и приготовился слушать...
      -- Рома, Рома, - прозвучал за его спиной громкий шёпот, - Рома, да отзовись ты.
       Роман обернулся. Через ряд от него сидел закадычный друг Мишка по прозвищу Сарай.
      -- После лекции не уходи никуда. Разговор есть.
       Роман только кивнул и, устроившись поудобнее, начал внимать. Доктор физических и философских наук, всемирно известный профессор Сергей Павлович Митюлин пылко продолжал свою речь, тем самым полностью завладев всеобщим вниманием:
      -- ...Таким образом, я смею предполагать, что теория множественности миров имеет под собой довольно крепкую основу, а процесс расширения Вселенной является может и не прямым доказательством этого, но косвенным, ибо Вселенная - это не просто то безграничное пространство, которое мы называем Космосом, Вселенная - это Всё, всё сущее. А множество миров, из которых она состоит, - это не только бесконечное количество галактик, систем и планет, находящихся в её составе, это не только миры, от которых нас отделяют триллионы километров или сотни парсеков, это и миры, которые существуют параллельно с нашим миром, то есть совершенно не нужно преодолевать непреодолимые расстояния, чтобы достичь их - они здесь, с нами, в миге от нас: в миге после нас, в миге перед нами... Вселенная меняется, расцветая в неугомонном потоке времени, развивается, и совершенно никому неизвестно, что будет с нами и с нашим миром через секунду, час, сутки. Представьте себе Время как непрерывный поток, не меняющий силы своего течения, текущий всё время прямо. Мы же... мы живём на береге этой реки, идём, так сказать, по тропинке, ведущей вдоль потока. И кто знает, скажите, кто знает, какие ухабы или иные препятствия встретятся нам на пути, которые мы непременно пройдём, ибо не можем отставать от Времени... Но, - голос профессора снизился до шёпота, - представьте себе: что, если каким-то образом нам удалось задержаться на месте или, наоборот, перескочить участок дороги, а?.. Каким тогда предстанет перед нашими глазами Мир? И будет ли он нашим? Вы скажете: да таким же он будет, только чуточку старше или моложе, но... это будет наш мир. Возможно, говорю я, но что, если это будет уже совсем иной мир, что если нам нельзя задерживаться в пути или опережать его, что, если мы, отстав вдруг или ринувшись вперёд, преодолеем ту невидимую грань, что скрывает от нас многие и многие тайны Вселенной... Вы скажете - нелепица, бред, как может рассуждать подобным образом доктор физических наук? Я вам отвечу. Я вам скажу, что сейчас я говорю не как физик, а как философ, и что хотя одна сторона меня так же, как и вы, не верит ни единому моему слову, другая даже сейчас пытается найти доказательство сказанному, ибо свято, словно ребёнок в свою мечту, в это верит. - Профессор вздохнул. - Да, конечно, я не привожу сейчас никаких научных фактов, доказательств и тому подобного, но ведь наша лекция была посвящена физике, и она, эта лекция, закончилась ещё полчаса назад... Я надеюсь, вы простите меня за то, что я так неожиданно перешёл на свои философские исследования, - просто, когда мы коснулись астрономии и вообще понятия "Вселенная", тут уж я не мог не высказать своих предположений о таком философском вопросе как параллельные миры... Ну, а сейчас спасибо за внимание, я испытал огромное удовольствие, читая лекцию таким внимательным слушателям: как студентам, так и некоторым преподавателям, присутствующим здесь и конечно во многом не согласным со мной. Ещё раз спасибо и... до свидания.
       Профессор глотнул воды из стоявшего перед ним стакана и начал собирать бумаги, в обилии разбросанные по небольшой трибунке, за которой он провёл порядка трёх с половиной часов. Студенты, преподаватели и несколько журналистов начали неторопливо собираться и вставать с мест. Зал наполнился обычным для такого мероприятия шумом: разговорами, выкриками, смехом, в которых звучали предложения "пойти на пиво", просьбы дать конспект до завтра, чтобы переписать или "отксерить", и просто обычные студенческие разговоры с обсуждением дел насущных вроде: "Я этому пню глухому говорю - производную, мол, надо взять, а он мне, прикидуешь, говорит: нет, молодой человек, не правильно, нужно взять производную...", - после чего раздавался дружный хохот...
       Не сразу потягивающиеся, зевающие или смеющиеся студенты обратили внимание на один единственный голос, который обращался ни к кому иному, как к уже собравшемуся уходить профессору. Голос этот был самым обычным, как и у любого студента: кому-то кажущийся неприятным, кому-то - скучным, а кому-то - завораживающим... Голос настырно пытался перекричать галдевших... Голосу трудно было не подчиниться...
      -- Профессор, - кричал Роман, - профессор, можно вопрос? Профессор...
       Шум в зале не утихал, пока наконец профессор Митюлин не расслышал обращавшегося к нему и не проговорил в микрофон:
      -- Одну минутку, ребята, подождите, кажется ваш коллега хочет что-то сказать...
       Шум в зале постепенно затихал, недовольные либо заинтересованные лица поворачивались в сторону Романа, который, начисто игнорируя косые взгляды, вышел на середину лестницы, разделяющей зал на две половины. Когда шум наконец утих, Роман громко спросил:
      -- Сергей Павлович, простите, но вы так и не договорили - что же будет, если мы отстанем от временного потока или опередим его? В какой мир мы попадём? Всё-таки, в иной?
      -- Да, я так считаю... точнее - предполагаю, - с интересом разглядывая Романа, ответил Митюлин.
      -- И этот мир также движется вдоль Потока с той же скоростью, что и наш, и именно поэтому мы не можем его нагнать? Вы так счит... простите, предполагаете?
      -- Да, - улыбнулся профессор, - совершенно верно.
      -- Но всё-таки, - не унимался Роман, - что это за будет мир? Кто в нём будет жить?
      -- Возможно... - профессор пожал плечами, - возможно, в нём никто не будет жить. Откуда я знаю?
      -- Но вы утверждаете...
      -- Предполагаю. Молодой человек, я только предполагаю и ничего больше. Да, я утверждаю - не предполагаю, а утверждаю - как и многие учёные, что иные миры существуют. Вопрос только в том, как вы сказали, что это за миры? Если в поле нашего исследования поместить, как бы это глупо не звучало, космическое пространство, то в этом случае существование иных миров - галактик, систем, планет - даже не нужно доказывать, а просто-напросто принять это как должное. Есть ли в них жизнь - другой вопрос. Но если мы рассматриваем целиком Вселенную, то здесь уж можно только предполагать. И я предполагаю, что существуют не только миры, отделенные от нас шокирующим расстоянием и необъятным безвоздушным - в большинстве своём - пространством, но и миры, от которых нас отделяют совершенно иные барьеры...
      -- Вроде времени?
      -- Да, молодой человек, вроде времени. И утверждать, что какой-либо из этих миров имеет такой-то вид и там живут такие-то и такие-то существа я не имею никакого права. Однако предположить, что в том-то или том-то промежутке времени или даже мгновении существует мир, подобный или идентичный нашему, и что в нём обитают такие же существа как мы, я могу. Я даже могу предположить, что там вообще никто не живёт. Может, там все вымерли? Я могу предположить... да я всё что угодно могу предположить, как фантазия позволит, так и предположу... Что ещё вы хотите спросить?
      -- Значит, по-вашему, - невозмутимо говорил Роман, - если человечеству всё же удастся создание машины времени, то она станет не дорогой в прошлое или будущее, а воротами между параллельными мирами, так?
      -- Так да не так. Машина времени и будет машиной времени, но и в то же время, как вы выразились, воротами между мирами, только создание подобной машины - уже исключительно с точки зрения физики - невозможно.
      -- Но и то, что мы сейчас обсуждаем - тоже ведь невозможно с точки зрения физики.
      -- Это не доказано, а невозможность существования машины времени доказана.
      -- Да? - притворно удивился Роман. - Я слышал, что японским учёным удалось-таки доказать существование тахиона и даже выявить его, зафиксировать физически.
      -- Бред! - С негодованием воскликнул Сергей Павлович. - Чистой воды враньё. Я бы об этом непременно знал.
      -- Профессор, что ж получается, ваша теория никогда не будет доказана?
      -- Да, - вздохнул профессор Митюлин, - выходит, так. Выходит, никогда.
      -- И вы по-прежнему будете только предполагать... насколько фантазия позволит?
       Профессор усмехнулся.
      -- Не ехидничайте, молодой человек. Это нехорошо, хотя... вы, наверное, и правы. Буду мечтать, буду предполагать, а там вдруг и вправду тахион обнаружат. Но сейчас меня больше всего интересует то, почему вы, собственно, так заинтересовались моей идеей и занялись её успешным, с точки зрения гуманитария конечно, опровержением?
      -- Простите меня, профессор. Но вы тоже говорите сейчас как гуманитарий. А насчёт моего интереса: просто есть у меня один... знакомый, утверждающий... именно утверждающий то, что вы предполагаете. Вот и захотелось мне подкрепить как-то свою уверенность в том, что его утверждение неверно. Теперь я в этом уверен. На том спасибо вам.
       Митюлин усмехнулся.
      -- Признаться, я удивлён, но... мне очень приятно, что не один я озабочен этой идеей. В любом случае, спасибо вам...
      -- Роман, - подсказал настырный студент.
      -- Спасибо вам, Роман, за поучительную беседу. Вы меня, можно сказать, на место поставили, хотя и не сказали ничего умного.
      -- Жаль, профессор, - не уступил Роман, - я не присутствовал на основной части вашей лекции.
      -- Жаль, - повторил профессор, - а теперь извините - меня ждут.
       С этими словами он сошёл по ступеням кафедры и вышел из зала. Студенты, уже успевшие столпиться у двери, молча пропускали профессора, который, казалось, совершенно не устал за три с половиной часа и сохранял свой прежний вид - маленького скрупулёзного старичка со смешной походкой. Постепенно галдёж в зале восстановился, хотя ещё очень многие "бросали косяка" в сторону Романа. Подбежал Сарай, сказал:
      -- Ромео, ну ты даёшь, чё к преподу прицепился?
      -- Сарай, отстань, не до тебя.
      -- Как это - не до меня. Я ж тебе говорил - разговор есть. Ты согласился. Так что... не обессудь.
      -- Ладно, - вздохнул Роман, - говори.
      -- Ну да, - обрадовался Сарай, - я, собственно, вот о чём. Помнишь, я тебе про Ленку рассказывал?.. Ну, с которой ещё аж на Дне Города познакомился... Помнишь? Так вот, я с ней тут недавно встретился, мы поболтали, то, сё... Ну, и она пригласила меня на чай, так сказать...
       Друзья тем временем наконец подошли к выходу из зала и пока безуспешно пытались протиснуться сквозь толпу на лестничную площадку.
      -- Ленка просила, чтоб я с другом приходил, так как она будет с подругой. Усёк, братан? Подругу я видел на фотке, девчонка - охренеть. Аней кличут. Как тебе такой расклад, а? Трахнём стариной?
       Роман задумался.
      -- Когда? - спросил он.
      -- Ну так в том-то и дело - сегодня. Я ж того и прилип к тебе. Нехорошо ведь отказывать.
       На улице нещадно светило Солнце, стоило только выйти - сразу же беспощадно лезло в глаза и напекало голову. Студенты нескончаемым потоком лились из главных дверей третьего корпуса Донецкого Национального Технического Университета, который до сих пор было принято называть по-простому - ДПИ, и разбредались в разные стороны: кто на троллейбусную остановку, кто на автовокзал, кто "на пешкарусе" домой "почесал", а кто "на пиво" в кафе. Роман и Мишка тоже решили "пивком заправиться".
      -- Не знаю, Миха, - говорил Роман, потягивая пиво с ласкающим слух названием "Добрый Шубин", - не могу я сегодня.
      -- Как "не могу"? - Сарай смотрел на приятеля как на полного идиота. - Друг, ты шо, охренел? Тут же беспроигрышный вариант. Ты когда трахался-то последний раз? А, небось и вспомнить-то не можешь? Не отвечай, знаю - это было давно и неправда.
       Роман сделал большой глоток, поставил бокал на столик и откинулся на спинку стула.
      -- Эх, Потапыч, - вздохнул он, - не в том дело. Интересная тут история со мной произошла. Собственно, из-за этого-то я на профессора и наехал.
      -- Выкладывай, - с интересом разглядывая на свет пиво, невозмутимо произнёс Сарай.
       Роман замялся.
      -- Понимаешь, необычная история, даже не знаю, как и рассказывать - боюсь, за придурка примешь.
      -- Ха, - воскликнул Сарай, - я и так знаю, что ты придурок. Это ж надо - от ТАКОГО отказаться. Это ж надо, шобы крыша воще уехала.
      -- Ладно, ладно, - примирительно замахал руками Роман, - сходим... попьём чаю...
      -- Во, молодец, узнаю товарища. Дай дзинь, - они чокнулись и сделали по глотку, - а теперь выкладывай свою придурошную историю... Ха, прямо как название фильма: "История придурка".


* БНЗ - большой наклонный зал.

[tuft]

2

       Я увидел его идущим по улице с пакетом в одной руке и мороженым в другой. Парень как парень: короткая стрижка, самое обычное лицо, каких на улице большого города можно встретить сотни, даже тысячи; на нём была футболка-безрукавка, шорты ниже колен и кроссовки, в ушах торчали наушники плеера, висевшего на поясе, под футболкой. Лицо парня не выражало ничего хорошего. Нетрудно догадаться, что его плохое настроение вызвано какой-то неудачей учебного плана. Оно и не удивительно - скоро сессия, наверняка все мысли направлены только в одно русло: как бы допуститься к такому-то и такому-то экзаменам и как бы сдать курсовую, за которую ещё даже не садился. Что ж, придётся ему ещё настроение подпортить - того дело требует.
       Я окликнул его банальным "парень, постой", и когда он недоумённо воззрился на меня, подошёл и сказал:
      -- Привет.
      -- Здорово, - недоброжелательно, очень недоброжелательно это было сказано.
      -- Дело есть, - продолжал я.
      -- Я рад, - ответил парень,- какое?
      -- Может, сядем, пивка попьём, я угощаю, - это предложение просто обязано было расположить его ко мне, однако - не тут-то было. Он покачал головой и сказал:
      -- Не люблю пиво после мороженого.
      -- Ла-а-дно, - со вздохом протянул я, - тогда как насчёт ещё одного мороженого?
       Он посмотрел на меня пронизывающим взглядом и подозрительным тоном произнёс:
      -- Ну давай, коли не шутишь.
      -- Нет, - твёрдо сказал я, - не шучу.
       В первом попавшемся киоске я купил себе и ему по мороженому, и мы молча, даже не глядя друг на друга, прошли на Бульвар Пушкина и присели на лавочку. Также молча развернули своё лакомство, и парень наконец спросил:
      -- Ну?
       Вот здесь и начиналось самое трудное. Как объяснить человеку невероятную вещь, да ещё так, чтобы он не принял тебя за идиота? Никак. Что же делать? Начать с чего-нибудь постороннего, а затем как-нибудь "съехать" на нужную тему. Это тоже, конечно, вряд ли поможет, но... чем чёрт не шутит.
      -- Во-первых, давай познакомимся, - начал я. - Меня зовут Олег.
      -- Меня Роман, приятно познакомиться.
       Мы пожали друг другу руки и обменялись вежливыми, но неживыми улыбками. Тут на лице Романа образовалось странное выражение - выражение ошеломляющей догадки.
      -- Слушай, а ты случайно не того?.. - загадочно проговорил он.
      -- Чего "того"?
      -- Ну, не этот, как бы это сказать, чтобы в случае чего тебе обидно не было?..
       Я недоумённо смотрел на него. Роман вздохнул, а затем, по-видимому набравшись смелости и приготовившись к самому худшему, спросил:
      -- Ты гей... или вроде того?
       Я подавился мороженым. Хотя, нужно отметить, что вопрос был вполне оправданным. Кто ещё мог прицепиться к парню на улице, угостить мороженным да ещё дело какое-то предлагать?
      -- Не-не-не-не-не, - скороговоркой выпалил я. - Неужели похож?
      -- Да нет... вроде, - Роман облегчённо вздохнул. - Но странный ты какой-то... Ладно, какое там у тебя дело ко мне?
       Так, похоже начать с постороннего никак не получалось. Ну что ж, сам напросился.
      -- Ты веришь в параллельные миры? - невозмутимо спросил я.
      -- Чего? - не понял Роман.
      -- Ответь на вопрос.
      -- Слушай, Олег, - раздражённо сказал парень, - я, конечно, фантастику люблю и уважаю, но не до такой же степени. Ты чё, из секты там какой-то... ну, типа, в привидений веришь, лунными ночами на крышу дома взбираешься, вглядываешься в небо, высматривая братьев по разуму на летающей тарелке, если что - кричишь "наши прилетели", да?
      -- Нет, - раздражённо ответил я.
      -- А, тогда ты может опрос какой-нибудь социологический проводишь на тему "Количество придурков в нашем городе, верящих в очевидное-невероятное"?
      -- Нет, - терпеливо ответил я.
      -- Тогда кто ты, мать твою, такой!? Чего тебе надо?
      -- Я сам из другого мира...
       Роман молчал - я знал, что за этим последует...
      -- Ладно, я пошёл. Похоже, мы с тобой не договоримся, - с этими словами он резко поднялся с лавки, протянул мне руку - я не пошевелился. Он пожал плечами, - спасибо за мороженое.
      -- Сядь, Роман, - спокойно проговорил я, - прошу тебя. Ты всё поймёшь.
      -- Уверяю тебя, - словно младенцу пояснил мне Роман, - я и так уже всё понял.
      -- Ты боишься меня? - ехидно спросил я. Это должно было задеть гордость и самолюбие любого, уважающего себя "пацана". - Боишься какого-то шизика?
       Я попал в цель. Роман пристально, изучающее посмотрел на меня, затем, явно нехотя, вернулся и сел на лавочку.
      -- А не стоит? - спросил он.
      -- Что не стоит?
      -- Бояться шизика. Вы на всё способны...
      -- Ну-ну, - я улыбнулся, - меня ты можешь не бояться. Бойся себе подобных - не шизиков.
       Роман поморщился. Провёл ладонью по лицу.
      -- Давай уж, быстрее к делу.
      -- Отлично, - я посерьёзнел - нелёгкая мне предстоит работка. Я собрался с мыслями и начал: - Ты наверняка читал множество фантастических произведений о параллельных мирах, иных измерениях и тому подобном. Так вот, некоторые авторы, сами того не понимая, написали правду. Миров во Вселенной действительно бесконечное множество, и я говорю не о планетах или звёздных системах...
       Я рассказывал, а Роман слушал, и слушал, как мне показалось, внимательно, не пропуская ни единого слова. Много всего можно было прочесть по его лицу: и интерес, и недоумение, и выражение того, что меня он держит за свихнувшегося фанатика, начитавшегося фантастики - наверняка он мог даже сказать, какой... и я не ошибся. Он вдруг меня перебил и произнёс:
      -- Ага, понятно, это вроде как у Саймака -- "Кольцо вокруг Солнца". Читал? - Он подозрительно на меня посмотрел.
      -- Нет, - честно ответил я.
       Роман крепко сплюнул.
      -- Красавец, - восхищённо выпалил он, - врёт и не краснеет. Ну чё ты трёшь? Не читал он...
      -- Не читал, - подтвердил я, - ты меня выслушаешь?..
      -- Ну давай, - успокоился он, - три дальше. Только учти, у меня расчётка по ТАУ горит. Сейчас вон пять часов, а мне домой час ехать. Так что ты давай - шевелись.
      -- Ладно, - согласился я, - а что, говоришь, у тебя там горит?
      -- Фу-у-у, - раздражённо вздохнул Роман, - расчётная работа по теории автоматического управления... предмет такой... Какая тебе фиг разница?
      -- Да, прости, мне никакой разницы. Так вот, я живу в одном из этих миров. Он практически ничем не отличается от вашего, летоисчисление у нас такое же, даже названия городов многие совпадают. Даже большинство. Ну... там есть ещё мелкие различия, например, у нас на перекрёстках останавливаются машины на жёлтый свет светофора, ну и тому подобное... но суть не в этом.
      -- А в чём? - Невозмутимо поддержал беседу Роман.
       Чёрт возьми, а парень начинал мне нравиться... хотя и раньше нравился... Он определённо был не тот Роман, которого когда-то знал я, но всё же - как похож: даже гримасу скорчил такую же как тот, которой обычно старался показать мне, что я говорю сущий бред. Нет, он, конечно, мне не верил - пока. Но другой бы уже давно двинул меня пару раз по физиономии, третий бы просто ушёл, несмотря ни на какие уговоры, четвёртый бы даже на мой оклик на улице не отозвался, пятый может и отозвался бы, но обматерил бы и пошёл дальше. А этот ничего - сидит, терпит. Наверняка он из той породы людей, которые так, смеха ради любят подискутировать с прилипалами-свидетелями Иеговы, которые только то и знают, что рассказывают всем о том, как в мире всё хреново, погрязло в невежестве и разврате, и что скоро мы захлебнёмся в грязи и собственной крови, которая только и сможет смыть с нас все грехи, и праведный гнев Господень - после Конца Света, разумеется - сделает-таки из нас человеков, ну или уже не из нас; ах, да, - праведники, конечно, получат вечную и счастливую жизнь в полном единении с природой, как и все последующие поколения очищенных от гнусных пороков людей. Мне всегда они были смешны, эти фанатики, но только не теперь, когда я понял, что их слова не лишены смысла.
      -- Суть в том, - продолжал я, - что нашим с тобой мирам угрожает опасность.
      -- Какая? - терпеливо спросил Роман.
      -- Ну... полное их уничтожение.
      -- Да-а-а? - Он явно издевался. - Олег, ты так говоришь, как будто это такая мелочь. "Ну, полное их уничтожение". Так, пустячки - два пальца об асфальт. Скажу тебе, Олег, вот что: если бы тебе грозила гибель, именно тебе, потому что то, что ты мне сообщил, говорит об этом в первую очередь, - если ты, конечно, сам не догадался, - ты б тут не сидел с таким невозмутимым видом и не жрал бы это мороженое, а метался бы... не знаю, где и как, но, извини меня, ты бы давно уж полные штаны кирпичей накидал со страху.
      -- Нет, Роман, - отвечал я, не обращая внимания на его насмешки, - человек не боится смерти, если знает о ней, а если он знает - он готов.
      -- Э-э-э, нет, - улыбнулся Роман, - позволь не согласиться с тобой. Нельзя быть готовым к смерти. Наоборот, если человек знает о дне своей смерти, он будет ждать этого дня с таким страхом, что штаны с кирпичами покажутся ему только предательским пуком. Он не сможет спать, думая о своём судном дне, он не сможет есть... да он просто-напросто с ума сойдёт, ему старушка в каждом углу своей квартиры будет мерещиться... Забыл поговорку: "Ожидание смерти хуже самой смерти"?
      -- Ну, - перебил я его, - я-то не знаю даты своей смерти. Может, я вообще не доживу до конца человечества...
      -- А ты вообще-то человек? - вдруг перебил меня Роман.
      -- Конечно.
       Роман вновь сплюнул и громко выругался, а затем с интересом посмотрел на меня. Сказал:
      -- Ну, приятель, язык у тебя подвешен куда надо. Я ж повёлся... на базар твой повёлся. Это ж надо! Тебе в проповедники надо идти. - Он поднялся. - Ладно, бывай, привет братьям по разуму.
      -- Подожди, - окликнул я его. - Завтра у вас в университете будет известный учёный выступать. Профессор Митюлин, так?
      -- Ну?
      -- Лекция открытая, ты бы сходил, послушал, а завтра ещё поговорим. Я ведь не всё тебе рассказал. Лады?
      -- Я не могу, - издевательским тоном проговорил Роман, - у меня пары в это время.
      -- Ах, ну да, ты прилежный студент - никогда не прогуливаешь.
      -- Конечно.
      -- Как хочешь, - грустно выговорил я, заранее стараясь смириться с неудачей и подумывая о том, что придётся расхлёбывать эту похлёбку самому.
      -- Конечно, - улыбнувшись сказал Роман, развернулся и ушёл.

[tuft]

* * *

       На лекцию он всё-таки пришёл. Хотя и на самый её конец, но всё же... Я сидел у левой стены зала, если смотреть снизу, и гораздо выше его, так что видеть он меня не мог.
       Надо же, подумал я, вроде только вчера с ним познакомился... хотя нет - какое там "вчера", у себя я его тринадцать лет знал, с тех самых пор, когда семья Романа переехала в наш дом. Мне тогда, помнится, девять было, а ему - пять. Познакомились, подружились... Гуляли, помню, с девичьим коллективом нашего двора воевали: я, как самый старший, был предводителем у ребят, а моя сестра, с которой разницы у меня год - у девчонок. Отлично гуляли. Слишком хорошо я его знал, и тем труднее мне далась его потеря... Смотрел я на Романа сейчас, а у меня слёзы на глаза наворачивались, - я его сейчас видел таким, каким бы он был в моём мире, если бы не та трагическая случайность... Красивым парнем в пиджаке и джинсах...
       Глупо, да? Не думаю...
       Ненавижу случайности. Случайность, - именно эта самая пакость правит миром, правит человеческими судьбами, делая из людей, попавших под её жребий, как Великих, так и неудачников; именно она расставляет крепкие сети, загоняя тебя в угол, либо расчищает пред тобою тропу, припорошенную пожухлой листвой лишений и бед, приглашая ступить на этот путь, ведущий в светлое (и никакое иное, как всегда кажется) будущее; она и только она заставляет любить и ненавидеть, убивать и спасать жизни; она и только она посылает тебе долгожданную счастливую жизнь или нежданную, глупую и бесславную смерть... По её, Великой Матушки, воле гибнут и возрождаются цивилизации, высыхают моря, разверзаются горы, бесконечные реки бушующей лавы смывают всё то, что было приобретено и построено за долгие тысячелетия адского труда; они поглощают страх и боль, наслаждение и отвагу, быль и небыль, бессилие и власть... тем самым, однако, открывая двери новой жизни, новому миру, новому труду, новым знаниям... новому светлому будущему.
       Всё равно - ненавижу. Сколько хороших людей осталось бы жить, если бы не ты, Случайность? Сколько горя можно было избежать? Неужели так трудно однажды раз и навсегда оставить мир таким, каким он в этот миг будет, ничего в нём не меняя? Не надо строить, не надо рушить, а просто всё оставить так, как есть. На века...
       "Невозможно, - тут же говорил я сам себе, - это невозможно, ибо Человеку для развития нужны трудности, которые он непременно должен преодолевать. Человеку в равной мере нужны плач и смех, сила и слабость, молодость и старость, рождение и смерть... Без всего этого он будет никем - существом, просто существом, не умеющим ни Мыслить, ни Видеть, ни Слышать, ни Чувствовать. Тогда-то и придёт конец Человечеству. Тогда, но не сейчас"...
       Романа, которого я всего лишь по воле случайности встретил сразу же, едва объявился в этом мире, вряд ли одолевали подобные мысли. Он просто жил своей обычной жизнью с её маленькими неприятными или радостными казусами, совсем не подозревая, что в ином мире, практически ничем не отличающемся от этого, два года назад погиб его двойник: полез на крышу старого трёхэтажного дома, построенного немцами и итальянцами ещё в пятидесятых годах прошлого века, взятыми в плен во время Отечественной Войны; он хотел установить там телевизионную антенну, и всё бы хорошо, если бы кусок прогнившего шифера, на котором стояла нога парня, не сорвался с гвоздей, держащих его...
       Конечно здешний Роман не понимал, почему к нему вчера прицепился какой-то шизофреник, и, конечно, даже не подозревал о том, что на этот раз приготовила случайность ему. Хотя, если подумать, и я приложил к этому руку - крепко приложил...
       Я видел, как Роман быстро переговорил с каким-то своим дружком и принялся на удивление внимательно слушать профессора. Что ж, выходит, что и моя лекция не прошла для него даром. А это немало, это радует.
       Может, всё же удастся заставить его как-то поверить - я ведь поверил, хотя и трудно было, ой как трудно... Но тогда у тех, кто меня убеждал, не было в запасе того, что тихо-мирно лежало сейчас в кармане моих джинсов. В фокус этот тоже, конечно, трудно будет поверить, но всё же легче, чем в простые слова. Ведь известно - пока человек чудо своими глазами не узрит, никогда в него не поверит, хоть по голове его бей, хоть сам из кожи вон лезь, хоть живых свидетелей ему приводи. Не-а, не поверит...
       Профессор тем временем закончил лекцию и распрощался со слушателями. Огромное помещение тотчас наполнилось шумом и гамом засидевшихся студентов, которые настойчиво пытались друг друга перекричать. Я посмотрел на Романа - он ещё не встал с места, его задумчивый взгляд вперился в спины стоящих перед ним крикунов. Затем он вдруг вышел на середину зала и, успешно перекрывая галдёж сверстников, попытался дозваться профессора. Ему это удалось - старичок через микрофон призвал всех к тишине и вопросительно уставился на Романа. Тот не заставил себя ждать:
      -- Сергей Павлович, простите, но вы так и не договорили - что же будет, если мы отстанем от временного потока или опередим его? В какой мир мы попадём? Всё-таки, в иной?
      -- Да, я так считаю... точнее - предполагаю.
      -- И этот мир также движется вдоль Потока с той же скоростью, что и наш, и именно поэтому мы не можем его нагнать? Вы так счит... простите, предполагаете?..
       Я слушал разговор недоверчивого студента с профессором и никак не мог убрать с лица довольную улыбку. Мне всё-таки удалось - парень хоть и не поверил окончательно... да нет, он до сих пор не верит, но заинтересовался, даже более - заволновался. Ему хотелось, а точнее - ему казалось, что он просто обязан доказать себе, что никаких параллельных миров не существует и что его вчерашняя беседа со мной - обычный бред, случайность и ничего более. Ну что ж, и это тоже мне на руку, Роман, и это тоже...
       Вот, наконец, он добился своего, в его голосе звучало торжество:
      -- Профессор, что ж получается, ваша теория никогда не будет доказана?
      -- Да, выходит так. Выходит, никогда.
      -- И вы по-прежнему будете только предполагать... - тоном опытного репортёра, три представителя профессии которого сейчас также с интересом слушали дискуссию, произнёс Роман, - насколько фантазия позволит?
       Слишком уж легко профессор сдался, думал я. Вероятно, просто не хотел говорить. Не обращая внимания на колкости любопытного студента, он сам задал вопрос:
      -- ...Сейчас меня больше всего интересует то, почему вы, собственно, так заинтересовались моей идеей и занялись её успешным, с точки зрения гуманитария конечно, опровержением?
       Я прислушался, и мне не очень понравился ответ Романа:
      -- ...Насчёт моего интереса: просто есть у меня один... знакомый, утверждающий... именно утверждающий то, что вы предполагаете. Вот и захотелось мне подкрепить как-то свою уверенность в том, что его утверждение неверно. Теперь я в этом уверен. На том спасибо вам.
       И вновь обменявшись вежливыми колкостями в адрес друг друга, теоретики распрощались, после чего профессор, отнюдь не угнетённый, прошёл к выходу и скрылся, хлопнув огромной дверью. Роман, задумавшись, остался стоять на месте. Нехорошо поглядывая, его, словно каменное изваяние, обходили студенты и постепенно вливались в общий поток, словно река на порогах, плещущийся у двери. К Роману подбежал его друг и они о чём-то довольно оживлённо заболтали, после чего влились в толпу и растворились в ней...
       ...Они пили пиво. Роман что-то оживлённо рассказывал, не забывая вставить в рассказ какую-нибудь остроумную шутку - у него всегда получалось шутить, - а его товарищ то надрывался со смеху, то замирал с горящими глазами, вслушиваясь в слова друга. Говорили, несомненно, обо мне. Я нехорошо, как мне самому показалось, усмехнулся и подошёл. Парни так и замерли, уставившись на меня.
      -- Можно? - невозмутимо спросил я.
      -- Привет, Олег, - весело ответил Роман, - давай, садись.
      -- Михаил, - деликатно представился его товарищ и, протянув мне руку, спросил, - как там в потустороннем мире? Все живы-здоровы?
       Я усмехнулся и ответил:
      -- Не жалуемся.
      -- Ну и отлично, - продолжал Михаил, - а на Альфе Центавра как же?.. Бывали?
      -- Так же, как и вы, - вежливо произнёс я.
      -- Да-да, - продолжал издеваться шутник, - помнится, как-то я туда летал в сорок втором... Вот это времена были...
      -- Сарай, - прервал его Роман, - прекрати паясничать. - Он повернулся ко мне: - Пиво будешь?
      -- Спасибо, не откажусь.
       Роман заказал пива и, когда его принесли, спросил:
      -- Что тебя привело к нам, Олег?
      -- Я хотел окончить разговор. Ты был на лекции, я видел. Хотелось бы узнать, как ты изменил своё отношение ко мне?
       Михаил прыснул, но ничего не сказал.
      -- Я считаю, - с расстановкой говорил Роман, - что это всего лишь теория, а ты - помешан на ней. Но не в этом дело, меня больше интересует то, почему, если эта невероятная добрая сказка - правда, ты подошёл вчера именно ко мне, и что хотел предложить?
      -- На это очень просто ответить, - сказал я, - к тебе я подошёл потому, что знал тебя в своём мире, так как, если я тебе об этом ещё не сообщил, многие миры очень похожи друг на друга, и существа, их населяющие, тоже.
      -- Да ты что? Если так, то кто же я в твоём мире.
      -- Никто, - спокойно ответил я, - был студентом...
       Роман, мне показалось, побледнел, но сразу же взял себя в руки. Может, он воспринял это известие как угрозу?
      -- А почему "был"?
      -- Ты погиб... прости, не ты, а твой двойник.
      -- Почему? - глупо спросил ошарашенный Роман.
      -- Я тоже часто задавал себе этот вопрос, - неотрывно глядя ему в глаза, проговорил я, - но так и не нашёл ответа. Почему, ты спрашиваешь? По чистой случайности. Как? Упал с крыши, когда устанавливал там антенну.
       Сейчас даже Сарай не раскрывал своего "сарая", а молча, с неприкрытым гневом смотрел на меня.
      -- Зачем я тебе нужен? - спросил Роман.
      -- Чтобы спасти мир, - не задумываясь ответил я, - и даже не просто мир, множество миров. Все человеческие миры.
      -- Что им угрожает? - спрашивал мой избранник. Меня удивило то, что он был вполне серьёзен... хотя кто знает, может опять издевается надо мной.
      -- То, что не должно этого делать...
      -- Что же?..
       Я внимательно посмотрел в глаза обоим парням. Михаил молчал, его уста еле-еле улыбались, но взгляд был серьёзен.
      -- Что?! - не унимался Роман.
      -- Абсолютный разум.
      -- Бог? - разом выпалили друзья.
      -- Если хотите, называйте его так.
      -- Ха... ха-ха-ха, - Сарай залился почти истерическим смехом. Смеялся он долго и от души, а успокоившись, покачал указательным пальцем, мол: "Я лучше промолчу".

[tuft]

Роман усмехнулся и покачал головой.
      -- Фух, Олег, ну ты даёшь! Мне кажется, у твоей проблемы есть три решения: первое - ты никому не рассказываешь то, что рассказал нам, и продолжаешь жить как жил; второе - ты прямиком направляешься к психиатру и рассказываешь это всё ему - думаю, он поможет... по крайней мере, постарается; третье - вешаешься, думаю, всем от этого станет легче, в первую очередь - тебе.
       Я лишь молча положил на стол фотографию - ту самую палочку-выручалочку, о которой говорил. Роман молча её взял и, широко раскрыв глаза, рассматривал. Михаил тоже.
      -- Но... это же я... и мой двор, каштан наш... Я помню эту фотографию, но... ты, хитрый сукин сын, там я с отцом. А здесь? Здесь я с тобой. Это подделка!
       Он зло швырнул фотографию на стол, и я, предотвращая её падение, громко хлопнул ладонью, прижимая её к поверхности стола.
      -- Нет, Роман, в моём мире у тебя не было отца с десяти лет. Он умер от инсульта, предрасположенность к которому заработал в Чернобыле, когда служил там...
      -- Да, - кричал Роман, - мой отец действительно был участником ликвидации последствий катастрофы, но умер год назад и не от инсульта, а от кровоизлияния в мозг. И я очень не люблю, когда мне напоминают об этом, псих ты ненормальный!..
       После этого он разразился такими ругательствами и с такой силой, что на другой стороне улицы люди стали останавливаться, пытаясь установить источник сквернословия. Я ждал. Когда он успокоился, я сказал:
      -- Я с тобой дружил с девяти лет. - Говорил я, совсем забыв, что передо мной не тот Роман, которого я знал, а тот, которого лучше было бы и не узнавать. Я продолжал. - Потому, когда твой отец умер, я стал тебе словно старшим братом и по возможности заботился о тебе. Потому на фотографии я. В любом фотоателье мы можем проверить её подлинность.
      -- Мы так и сделаем, - вдруг подал голос Михаил, - так и сделаем...
       Повисла тишина, заглушаемая лишь обычной городской суетой. На улице было страшно жарко. Я расстегнул на рубашке ещё одну пуговицу, потянул остатки уже тёплого пива и посмотрел на Романа. Он смотрел на меня. Смотрел с ненавистью, но и... не может быть, неужели поверил? Его карие глаза отвернулись в сторону, и в них загорелась боль. Боль, тоска и страх. Я тоже отвернулся, посмотрел на Михаила... Сараева, вдруг вспомнил я, - он учился в одном классе с Романом, был там лучшим его другом - по крайней мере, так было в моём мире. Сейчас он отрешённо крутил бокал на столе и неотрывно на него смотрел. Пиво было на исходе. Тут он встал и пошёл к окошку кафе - наверное, ещё за пивом, хотя нет - прошёл мимо, за угол - придавило... Меня, впрочем, тоже...
      -- Почему? - подал голос Роман.
      -- Что? - Не понял я.
      -- Почему Он хочет уничтожить нас?
      -- Потому что Он думает, что мы не достойны жить, мы не оправдали Его ожиданий - стали совсем не теми... не такими, как хотел Он. - Я вперил свой взгляд в опустевший бокал.
      -- А какими мы должны были стать?
      -- Не знаю. Хорошими...
      -- Да, - вздохнул Роман, - тогда мы действительно не оправдали Его ожиданий. Как вы узнали?
       Я поднял на него глаза.
      -- Почувствовали. Мы многое можем, если захотим.
      -- Давно вы обладаете способностью ходить между мирами?
      -- Два года. После того, как три года назад...
      -- Да, ты говорил - японцы выявили тахион.
      -- Да.
      -- А какие ещё есть миры? - словно ребёнок спрашивал он меня.
      -- Разные. Большинство, на которых мы побывали, - людские, другие принадлежали животным - никакого разума. Миры эти на разных стадиях развития. В некоторых только ледниковый период начался, в некоторых ещё и не начинался, а есть миры, где человечество давно уже покорило космос, хотя границу Времени так и не научилось пересекать. Но зато заселило почти весь Млечный Путь. Представляешь, сколько народу? И все погибнут?
      -- А Бог, - продолжал Роман, - он где?
      -- Помнишь, когда профессор излагал свою теорию, он говорил только об одном береге реки?..
      -- Значит, - Роман удивлённо посмотрел на меня, - на другом берегу - Бог?
      -- Да, можно так сказать. Утрировано, конечно. И ещё - то, что там, мы называем Абсолютным Разумом. Мы не знаем, что это: совокупность миров, возможности обитателей которых во всех допустимых смыслах превышают наши, либо там сам Создатель, Дух, повелевающий всем и не подвластный ничему; возможно, там какая-то особая форма материи - не знаю уж, имеющая органическое происхождение или неорганическое. Например, это материя, выполняющая определённую функцию, словно какой-то механизм. Его задачей является следить за всем Мирозданием. Да он и является основой Мироздания. Этот механизм подобен Природе, похожему механизму, программирующему жизнь на нашей планете. Ведь если подумать - мы живём в рамках, установленных Природой, которая сама по себе не является одушевлённым существом... вообще не является существом. Мы рождаемся, существуем, умираем, занимаемся жизненно необходимой нам деятельностью, как и всё живое на планете. Никому, повторяю - никому не изменить этих правил...
      -- Кроме Него? - спросил Роман, многозначительно глянув вверх.
      -- Да.
      -- Не верю.
      -- Я тоже...
      -- Почему я? - вдруг спросил он.
      -- А почему я? - вопросом на вопрос ответил я.
      -- Ты мне скажи. Как тебя выбрали, кто ты в своём мире, и что ты... мы можем сделать? Как меня выбрали?..
       Я вздохнул, посмотрел для чего-то на часы... ах да - Михаила почему-то до сих пор нет. Наверное, ушёл. Я ошибся - его раздражённая физиономия выглянула из-за угла. Он подошёл и, увидев наши напряжённые лица, только нахмурился ещё больше. Спросил:
      -- Рома, ты что, веришь ему?
       Роман молчал - лишь посмотрел на друга и грустно усмехнулся.
      -- С ума вы все тут посходили. Ладно, поговоришь, приходи ко мне... если сможешь.
       Он простился со мной за руку и, сделав несколько шагов, вдруг обернулся:
      -- Фотография подлинная, ты ведь знаешь - я несколько лет увлекался... - он недоговорил, развернулся и ушёл - на этот раз окончательно.
       Роман смотрел ему вслед до тех пор, пока раскачивающаяся фигура друга не скрылась за углом дома на той стороне улицы. Затем спросил меня:
      -- Это всё Он?.. - Роман многозначительно указал глазами вверх.
      -- Что?
      -- Ну, Мишка же всё понял: понял, что я сегодня не приду, и более того - понял, как и я теперь, что я никогда не приду.
      -- Нет, это Вселенная, вся совокупность человеческих миров. Она защищается.
      -- Как?
      -- Люди. Они что-то чувствуют. Все их эмоции обращены к нам, они тоже пытаются... а-а-а, не знаю, - разочарованно сказал я, - не знаю, как объяснить. Я сам ни черта не понимаю. Это лишь мои мысли.
       Роман помолчал, а затем спросил:
      -- А как же жизнь? Всё-таки, я ещё вернусь?
      -- Не знаю.
      -- Олег, кто ты?
      -- Человек. Самый обычный рядовой человечишка, экономист в частной фирме. Я такой же, как и ты. Спрашиваешь, как меня выбрали? Не знаю - однажды проснувшись, я почувствовал призыв. Я ещё не знал, что делать, но с какой-то твёрдой уверенностью пошёл в научный отдел нашего с тобой родного университета. Там была эта самая Машина Времени. Она очень дорога, неимоверно, но государство выделило средства на закупку двух таких Машин на всю страну. Одна - в Киеве, другая - у нас. Ведь в моём мире университет уже восемь лет имеет статус Международного. Я пришёл туда, и мне, ни о чём не спрашивая, объяснили ситуацию. Понимаешь, они каким-то образом смогли зафиксировать некое возмущение, исходившие из этого... не знаю, как сказать... ну пусть Временного Пространства, с той стороны Потока, да и с нашей стороны - эмоции, я говорил... смогли придать ему определённое значение, стало быть - расшифровать. В общем, не знаю, они восприняли его как предупреждение и одновременно как разрешение к действию - защите с нашей стороны.
      -- А ты? Почему они доверились тебе? Почему именно тебе? Обычному рядовому дончанину, а не главе правительства. Почему ты пошёл представителем целого мира, пусть даже только своего. Ведь в других странах тоже наверняка зафиксировали этот сигн... это возмущение. Как с этим согласились все остальные?
       Мне захотелось зло выругаться:
      -- Господи, - воскликнул я, - да откуда ж я знаю. Просто всё было так, как и должно. Я почувствовал и всё тут. Я тоже спросил их об этом, как и о том, что же мне делать. А они сказали, что я сам всё узнаю, когда время придёт. И ты не поверишь, я всё понял в тот же миг: я понял, что я, самый обычный человек, должен выступить защитником на Суде, - суде, так сказать, всех времён и народов, должен убедить Его разрешить нам существовать, потому что мы достойны этого. Я понял это и тут же задумался: а как я ему это докажу, как я ему буду объяснять, что несмотря на всю ту грязь и кровь, о которой постоянно твердят Свидетели Иеговы, всю ту ложь, боль, вред, что мы причиняем друг другу, мы достойны жить; как я ему объясню, что мы, сами уничтожая собственные миры, превращая их в помойные ямы, убивая таким образом и себя, достойны жить? Думаешь, Он поверит? Зачем жить тому, который сам подводит свой вид к вымиранию? Конечно, лучше не дожидаясь уничтожить его и создать новый мир... миры, где будут обитать существа лучше нас. И тут на меня вновь снизошло озарение. Я понял, нужно доказать Ему, что мы ещё можем исправится, что ещё есть надежда, и что, каких бы Он новых совершенных существ не создал, они всё равно, если будут разумны, если у них будет душа, станут также, как и мы, искоренять самих себя, ибо это часть эволюции, та стадия, которую обязан пройти каждый разумный биологический вид; нужно объяснить, что и Новая Ева сорвёт яблоко, вкусит запретный плод и затем протянет его Новому Адаму, что и Новый Каин убьёт брата Авеля, что Новые Люди также будут строить Вавилонскую Башню, пытаясь сравняться с Господом, что точно также они убьют Сына Божьего и точно также забудут обо всём этом, погрязнув в той же грязи, крови, войнах и страданиях, не забывая при этом и радоваться, и смеяться. Всё повторится, может несколько по-другому, ибо это будут иные, Новые Люди, но всё повториться. Нужно лишь доказать.
      -- "Лишь доказать", - хмыкнул Роман. - Интересно. Но как доказать? И причём здесь я?
      -- Как, пока не знаю. А ты здесь притом, что придя к Машине, я вдруг понял, что именно тебя мне будет недоставать в этой миссии, потому что ты с детства был самым моим лучшим другом, и я чувствовал, что если пойду туда без тебя, мне не будет доставать ни воли, ни убеждений, ни слов, потому что... потому что так чувствовал; если бы не было тебя, я бы наверное просто не захотел защищать этот мир, полный коварных случайностей, одна из которых убила тебя. А сейчас, глядя на тебя, я вижу будущее человечества, я понимаю, что люди просто так не погибают, что всегда что-то остаётся после них хорошее, а пусть даже плохое и ненужное, но это всегда будет напутствием в будущую жизнь, предостережением - ошибок повторять нельзя. Я сказал учёным, что мне нужен ты, и они мне не отказали - и вот я здесь.
      -- Но я ведь не супермен, и ты тоже, - глаза Романа, казалось, заблестели.
      -- Да, - упорно продолжал я, - повторяю, мы обычные, самые обычные люди, к тому же молодые, не набравшиеся ни мудрости, ни опыта, толком ещё не пожившие. Но, знаешь, думаю такие и нужны: не знающие громких слов, не умеющие ещё как следует лгать; такие и нужны, потому что они для Него открытая книга, они - будущее человечества. Понимаешь, мы - будущее, и конечно важно то, что мы его защищаем, защищаем себя. Знаешь, я думаю, что Он заглянет в наши души и ему этого будет достаточно, потому что мы верим и надежда в нас не угасает. К чему Ему защитники из стариков, у которых в душе давно уж никакой надежды нет, которые уверены только в том, что дальше будет ещё хуже, и хорошего в этом есть только смерть. К чему ему такие? А раз ни к чему, Роман, то я думаю, что Он сам ищет способ нашего спасения. Ибо тоже хочет верить. Однажды Он присылал Спасителя, но мы его убили, так пусть же спасителями будем мы сами, такие же волки, как и все в нашей стае. Пусть будет так...
       Я замолчал, раздумывая над своими словами, так как мысли эти, произнесённые вслух, пришли ко мне только что. И я очень надеялся, что они верные. Роман молчал. Я посмотрел на улицу, на идущих по тротуарам людей, на бесконечно текущие потоки блестящих машин, на дома, старые, но гордые и величественные, на многочисленные кафе, киоски, разноцветные магазины, на мутное от вечного смога небо, на подростков, отдающих пустые бутылки из-под пива бомжу, на бомжа, который, принимая тару, радостно осклабился и выдал огромную тираду из сплошных благодарностей для своих благодетелей, которые, слушая неразборчивую речь свихнувшегося старика, тихо посмеивались над ним. Я смотрел, и мне вдруг стало до смерти жаль всего этого, и жаль Романа, которому придётся отказаться от своей жизни в прямом смысле этих слов, жаль его мать, которая - кто знает? - переживёт ли потерю сына. В моём мире пережила, но не надолго...
      -- Нет, - сказал я. Роман резко поднял на меня взгляд. - Я передумал - тебе не нужно идти со мной, потому что... потому...
      -- Почему, - он читал мои мысли, - потому что нужен матери? Я это и так знаю, и ради неё пойду.
      -- Нет.
      -- Да. Я решил. Ни слова больше.
       Я вздохнул.
      -- Что ж, раз ты решил, спорить бесполезно. В путь.
      -- В путь, - невесело улыбнувшись, сказал Роман.
       Мы пожали друг другу руки, а затем я, даже не думая о том, что кто-то может увидеть это, провёл перед собой рукой с растопыренными пальцами, и в метре от нас воздух вдруг заколебался, постепенно сгущаясь и приобретая водяной вид. Полупрозрачная воронка наконец стабилизировалась, и, грустно улыбнувшись, я сказал:
      -- Признаться, я надеялся, что ключ не сработает...
       Роман тоже улыбнулся:
      -- Зря надеялся. Нас не спасти. Вопрос в том, сможем ли мы спасти что-либо из этого, -- он сделал широкий жест рукой, указывая на окружающий нас город - тоже целый мир.
       Я не ответил, взял его за руку и шагнул в пульсирующую воронку. Как и первый раз, меня словно вывернуло наизнанку, а перед глазами пробежала вся жизнь, говорить о которой я, пожалуй, не буду. Мы покинули Донецк солнечный, а объявились в Донецке дождливом - вынырнули прямо из воздуха в том месте, где и нырнули. Роман, которого тут же вырвало прямо на газон - кафе тут, слава Богу, не было, - всё ещё откашливаясь, осмотрелся.
      -- Вроде всё как у нас, - удивлённо проговорил он, - только солнышка нет... и кафе.
      -- Пошли, - сказал я.
      -- К твоим учёным?
      -- Да.

[tuft]

3

       В научном отделе их встретили радостно: приветствовали, все без исключения пожимали руки, говорили красиво и убедительно. Вот только все слова эти были пустыми, абсолютно ненужными. Неужели, думали Роман и Олег, они не понимают, что этими речами делают только хуже. Звучали речи о славе, подвигах, героях, спасителях, заранее произносились слова благодарности. Потом вперёд выдвинулся какой-то маленький плешивый физик, постоянно поправляющий очки на носу, и сказал:
      -- Хорошо, Олег, что вы и ваш товарищ пришли так скоро - люди уже чувствуют волнение. На улицах вот-вот вспыхнут беспорядки, террористические акты на планете превысили все возможные нормы, если таковые вообще есть. Америка в который раз готовит карательную операцию в отношении Афганистана, Россия вообще грозится стереть Чечню с лица земли, а мы - твёрдо решили помогать и тем и другим. С ума все посходили, это ещё не говоря, что в Германии какой-то придурок отыскался с физиономией Гитлера, глава, к тому же, подпольной нацистской организации, - выдал себя за прямого потомка этого садиста и начал страну призывать к всеобщей мобилизации. Против кого - непонятно, но факт налицо. Идиота, конечно, пришибла разъярённая толпа, как и всех его сподвижников, но это дало толчок...
      -- Хватит, - сказал Олег, - достаточно. Объясните - мне непонятно, почему там, откуда мы пришли, ничего подобного не происходит.
      -- Потому, - отвечал плешивый физик, - что ещё не началось, но начнётся обязательно. Просто мы, то есть мы и наш мир, имеем прямое отношение к Пространству-Времени, имеем туда доступ, так сказать, поэтому волнение Вселенной воспринимается нами в первую очередь...
       Олег нервно прервал обещавшее быть нудным красноречие учёного и тихо, но твёрдо сказал:
      -- Тогда отправляйте.
      -- Куда? - Маленький плешивый физик, постоянно поправляющий очки на носу, недоумённо пожал плечами.
      -- К Нему, - возмущённо проговорил Олег, - куда же ещё?
      -- Как? - физик глупо заморгал глазами.
      -- Ну уж не знаю. Ваша забота. Наша забота начнётся там...
      -- Но мы не обладаем подобными возможностями.
       Вмешался Роман. До этого нервно покачиваясь на ступнях взад-вперёд, он вдруг, не выдержав, воскликнул:
      -- Ну и как же мы, по-вашему, мать вашу, должны спасать мир, то есть, простите, Вселенную? Как убеждать Его? Молитвами? Не проймёт - так до Него не доходит. Как?!
      -- Мы не знаем, - чуть не плача, отвечал плешивый, - вы это сами должны понять... только вы...
      -- Довольно, - прервал его Олег и повернулся к Роману, - я понял. А ты?
       Роман кивнул:
      -- Как ты и говорил. Озарение. Будто кирпичом в темя...
     

   

* * *

       Приближающаяся ночь не спеша разливалась, заступала на стражу покойного сна и зажигала тусклые фонари во дворах и яркие огни на улицах города. Гроза только утихомирилась. Небо по-прежнему затягивало тугое, прямо-таки извергающее в атмосферу молекулы озона, покрывало. За окном уютной маленькой комнатки в двухкомнатной квартире Олега не переставая лил мелкий дождь, постукивал по стеклу веткой шелковицы унылый ветер.
       Они сидели за заваленным всякими яствами столом и с завидной неспешностью это всё поглощали. А принесли им практически всю кухню одного из самых лучших ресторанов Донецка, расположенного в центре города. Ресторан имел вполне благозвучное название "Титаник", но доброму расположению духа это почему-то не сопутствовало. Объедались и упивались молча, каждый думая о своём. Роман жалел, что не пошёл с Сараем к девчонкам и непрерывно себя казнил за это, стараясь, на самом деле, просто не думать о матери, которую больше не увидит, которую он бросил совершенно одну. Олег же как раз и подумывал о том, что неплохо бы как раз отметить их скоропостижный уход в мир иной в чудесной компании двух девчонок, и мысленно перебирал в уме все известные ему телефоны "надёжных" подруг. Семьи-то у него как таковой не было. Только сестра осталась. После смерти матери - отца Олег вообще не помнит - живёт в Германии с мужем, россиянином, кстати, по происхождению. Год уж, как писем от неё нет - забыла сестрица братца... А зачем о нём помнить? Лучше забыть, да и он лучше чтоб забыл, а то мало ли - денег начнёт просить...
       Только не забыл он. А как хотелось...
       Посоветовались, решили всё-таки больше никого не звать, так как миссия спасения человечества тогда затянется на неопределённый срок. Друзья выпили ещё по бокалу знаменитого абсента и, хотя употребляли немного, сильно охмелели, а потому решили немного приостановиться. Посмотрели по телеку очередной российский сериал про всё ту же питерскую братву во всех её проявлениях и, наконец, решились...
      -- Ты уверен? - несколько заплетающимся языком спросил Роман.
      -- Нет, - просто ответил Олег, - но как ещё по-другому можно предстать перед Богом? Думаю, что только так мы попадём на тот берег. Думаю, все туда попадают так и только так.
      -- Да, а ты в курсе, что мы, по библейской идее, должны попасть в ад? - подняв вверх указательный палец, спросил Роман.
      -- Да, - ответил Олег, - но, знаешь, мне по хрену, куда мы там потом попадём, куда попадут все остальные... Главное, что пусть эти все остальные пока остаются здесь. Вот, чего мы должны добиться, и клянусь Бо... э-э-э, в общем клянусь, мы этого добьёмся... - Потом вдруг тихо, про себя, он добавил: - Или я.
       С этими словами Олег полез в карман джинсов, достал оттуда маленький пластиковый флакончик, лишённый каких либо надписей или наклеек, и извлёк оттуда две маленькие белые капсулки, положил их на ладонь, посмотрел на Романа, улыбнулся и сказал:
      -- Твоё здоровье, - с этими словами он быстро, запрокинув голову, забросил содержимое ладони в рот и запил вином. - Вот так, - сказал он, громко поставив бокал на стол.
       Роман не мог поверить своим глазам. Он даже не находил, что сказать. Не мог ничего сказать. Они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец тишина была нарушена.
      -- Одна ведь моя, - с трудом выталкивая слова, произнёс Роман, - Зачем ты это сделал?
      -- Я не мог... - отвечал Олег, - не мог быть виновником твоей смерти.
      -- Зачем же ты позвал меня?
      -- Я... мне было страшно... умирать в одиночестве. Поэтому я позвал тебя. Я ведь был с тобой, когда ты умирал... Хотелось, чтобы именно ты был со мной.
      -- А как же... я ведь поверил, что нужен человечеству.
      -- Ты нужен ему, Роман. Нужен, как и все, такие как ты. Именно благодаря таким как ты у человечества есть надежда. У меня есть надежда... - Олег вдруг покачнулся, потёр пальцами виски, встряхнул головой.
       Роман встрепенулся. Яд действовал быстро, тем более двойная доза.
      -- Что с тобой? Ты в порядке? - задавал он глупые вопросы, видя как Олег заваливается на бок. - Чёрт, мне по фигу! - воскликнул он. - Олег, я набираю скорую. Ты только не уходи... я сейчас. Будь здесь, не засыпай. Где же этот грёбанный телефон?
      -- Рома... - Олег вдруг открыл глаза, - не ищи... я выбросил...
      -- Что, - не поверил ушам Роман, - выбросил телефон? На кой хрен?.. А, ладно, держись, я к соседям сбегаю. Не засыпай!
      -- Нет, - Олег вдруг снова открыл глаза и вцепился в руку друга. - Не надо... поздно. Иди к матери... только подожди, пока я...
       Роман чувствовал, как слабеет рука Олега, держащая его за запястье, и широко раскрытыми глазами смотрел, как тот бледнел, а грудь, до этого вздымавшаяся быстро и часто, неотвратимо сбавляла темп и силу. Он видел, как у Олега, всё ещё глядящего на него, медленно смыкаются веки, под которыми даже сейчас не было ни страха, ни боли - только мёртвое спокойствие. У Романа на глаза навернулись слёзы, он тихо проговорил:
      -- Не умирай, Олег... Я тогда тебе кое-что скажу. Ты только не умирай. Знаешь, я тут понял... только ты меня послушай. Ты вот говорил сегодня, когда мы пили пиво, что мол, вот погрязло человечество в грязи, и что нужно дескать доказать, что мы ещё на что-то способны... способны не только гробить себя и планету, но и наоборот - оберегать это всё и даже улучшать. Да, конечно, ты не так говорил, но я так понял. И думаю, что может Он и прав, может, пусть оно, человечество, действительно катится ко всем чертям, пусть Он разнесёт его в тартарары, пусть оно сдохнет, захлебнётся в своих же крови и грязи, если ради него должны погибать такие люди, как ты. Да недостойно оно этого. Я не достоин. Пусть. Пусть я говорю глупости, пусть я говорю противоречащие друг другу слова, потому что много, очень много таких людей как ты, хороших людей, которых надо спасти, пусть будет так. Но я так сейчас думаю... знаю и повторяю - не сдавайся ты, не умирай, наплюй на всех: на человечество, на меня, на Него. Ведь, подумай, если Ему недостаточно того, что ты готов умереть за человечество, если Ему недостаточно этого, чтобы понять, что в нас ещё много хорошего, чтобы оставить жить, пусть он тоже катится ко всем чертям, а ты... ты давай -- выкарабкивайся. Суждено нам всем умереть, так умрём вместе. Нечего торопить Судьбу, она сама знает, кому какой отпущен срок, именно Она, а не тот хрыч, восседающий на Троне Над Мирами. Ты ведь пойми, что ты даже не ради человечества умираешь, а ради Него, только ради того, чтобы Он вновь удостоверился в том, что Он - Властелин и Повелитель, что Он властен над человеческими судьбами. А это не так, Олег, понимаешь? Даже понятие "судьба" чисто философское. Говоря про неё, я имел в виду нас, наши решения - мы распоряжаемся Судьбой, а не она нами. Я это имел в виду. Понимаешь? Мы сами себе властелины и повелители. Олег, давай, просыпайся, я уже не знаю, что тебе и говорить... Олег!!!
       Пальцы, сжимавшие кисть, разжались, рука упала и повисла в нескольких миллиметрах над полом. Роман сел у дивана, зажал глаза руками и зарыдал, словно ребёнок. На улице по-прежнему шёл дождь, а о стекло по-прежнему стучала ветка шелковицы. Завтра, наверное, ясный день будет, солнце будет во всю жарить... Летом всегда так: вечером сыро и грустно, утром - весело и сухо. Утром, убивающая тебя накануне вечером, тоска отступает - правда совсем недалеко, но отступает. Утром всегда жить легче, утром появляется надежда. Утро вечера мудренее. "Господи, - думал Роман, - ведь сколько живём, существуем, а всё жить-то никак не научимся, все проблемы на утро откладываем. Нет, чтобы так: сел с вечера, подумал, запланировал жизнь на завтра и со спокойной душой лёг спать. А нет - всё через жопу. Тебе уже жить надо, а ты только сел подумать, как это делать следует, чтобы лицом в грязь не шлёпнуться. Вот оттого-то нас и хотят по миру пустить, в порошок стереть. Потому что жить не умеем. Оттого-то и спасать чужие шкуры приходиться, жертвуя своей собственной. Оттого и шлёпаемся каждый Божий день и в грязь, да и в кое-что ещё похуже. А жить-то, ёлки-палки, всё равно хочется, несмотря ни на какие неудачи. Вот и живём, всё про себя повторяя: "Утро вечера мудренее". Бог в помощь вам, Люди, с такой-то жизнью".
       Он и не услышал, как открылась входная дверь, как послышался быстрый топот нескольких пар ног, как в комнату ворвались люди в белых халатах. Только тогда, когда в поле зрения Романа попал один из них, он поднял глаза. Перед ним стоял маленький плешивый физик, постоянно поправляющий очки на носу. Он многозначительно посмотрел на Романа и произнёс:
      -- Отойди, Роман. Ты мешаешь. Теперь всё будет хорошо, мы ждали до последнего и... Роман, ты слышишь? Всё хорошо. - Видя, что тот никак не реагирует на его слова, физик посмотрел на двух санитаров, стоявших в дверях и указал на Романа. Те немедля подошли к недоумевающему студенту и молча уволокли его в другую комнату, а там вкололи ему успокоительное.
       В комнату с уже бездыханным Олегом втиснулись ещё двое немолодых мужчин. Все склонились над умершим:
      -- Время? - спросил один из них.
      -- С момента остановки сердца - сорок секунд, - ответил физик.
       Вбежали медсестра и санитар.
      -- Всё под контролем, - сказал один из врачей, - он наш. Приготовьте электрошок и вакцину! Поехали...

[tuft]

4

       Я открыл глаза. Надо мной нависал белый - без единого тёмного пятнышка - высокий потолок. Сильно болел живот. Я осмотрелся: больничная палата выглядела как и сотни других палат в одной из сотен таких же, как и эта, поликлиник. В какой именно поликлинике я находился, мне почему-то было не сильно интересно. Гораздо интересней было бы узнать, как я сюда попал. Может, подумал я, это и есть что-то вроде их Чистилища католического? Может, сейчас я буду держать ответ перед... да нет - это всё бред, я в обычной больнице, в палате. Значит, Роману удалось всё-таки скорую вызвать? Значит, я жив? Значит, ничего не вышло?..
       Мои размышления прервала премилого вида сестричка, неожиданно вошедшая в мою "весёлую" обитель. Моё внимание тут же переключилось на расстёгнутые две верхние пуговички её коротенького халатика, из-под которого торчала пара пречудесных аппетитных ножек. От внимания медсестры мой голодный взгляд не ускользнул. Но она лишь кокетливо улыбнулась и спросила:
      -- Как вы себя чувствуете?
      -- Спасибо, - улыбаясь, ответил я, - вроде неплохо. А где я, скажите?
      -- В больнице имени Калинина.
      -- А почему я здесь?
      -- Вас привезли сюда вчера с очень сильным отравлением. Вы были еле живы, но доктора спасли вам жизнь. Хотя хронический гастрит вам обеспечен.
      -- Паскудно, - почему-то улыбаясь, ответил я.
      -- Конечно, - подтвердила медсестра, прилаживая на штатив капельницу, - давайте вашу руку... Так, теперь поработайте кулаком. Хорошо, сожмите, - она ввела мне в вену иглу и сняла жгут, отрегулировала скорость вливания в меня лекарства. - Хорошо. Отдыхайте.
       С этими словами она пошла к двери. Я вновь окликнул её:
      -- Сестра, а с миром как же? Опасность больше не угрожает?
      -- Что, - не поняла она, - какая опасность?.. Ах да, меня же предупреждали про то, что вы странный. Вы же всё бредили что-то о конце света, пока вас на скорой везли - мне рассказывали. Но я не думала... - она осеклась и сказала, - что ж, нормально всё, отдыхайте.
      -- А завтрак когда? - невозмутимо спросил я, так как, несмотря на дикую боль в желудке, отчего-то чувствовал страшный голод.
      -- Во-первых, время завтрака прошло, - отвечала медсестра, - а обед ещё не скоро. Но вы всё равно не обольщайтесь. С вашим гастритом сейчас только на несладких сухарях и воде сидеть, ну или, возможно, чае. Ждите обхода лечащего врача.
       С этими словами она вышла, оставив меня наблюдать, как лекарство по прозрачной упругой трубке медленно следовало мне в вену.
       Надо же, "странный" я, "бредили мы", видите ли. Неужели, действительно бредил? Неужели это всё бред? Может, и никакой Машины Времени, открывающей дорогу в параллельные миры, нет?..
       Надо будет узнать, как там у Америки с Афганистаном дела... и у России с Чечнёй... и у нас со всеми ними.
       А пока - отдых. Скучно, правда, в палате одному...
     

   

5

       Михаил на Романа недоверчиво, прищурив один глаз, посмотрел.
      -- Подделка, говоришь? - спросил он. - Ну, не знаю... конечно, я не специалист, но... А, чёрт с ним! Бред значит бред. Я рад. У нас сейчас другие дела. Давай, звони домой, скажи, что ещё на день в Донецке останешься. Я, понимаешь, как чувствовал, что ты придёшь. Я ведь вечеруху на сёдня перенёс. Как, пойдёшь?
      -- Конечно, - улыбнувшись, ответил Роман.
      -- Во, - обрадовался Сарай, - я всегда говорю, что в сказках всё же есть доля правды. А потому, когда слышишь там от Василиски Прекрасной: "Утро вечера мудренее", - то надо прислушаться. То-то голова у тебя вчера белибердой всякой занята была, чушь ты нёс всякую с другом своим двинутым. А теперь, я смотрю, на утречко и варить начала. Умные вещи речёшь.
      -- Да, - усмехнулся Роман, - ты прав - утро вечера мудренее. Только живём-то мы с тобой вечерами.
     

   

30 жовтня - 11 листопада 2002 р.

[Sterh]

Славно-славно, еле осилила, но очень интересно =)
Банально как это все, спасти вселенную, избранный... или может это мне одной всегда хотелось спасти не вселенную, а только одного человека?..
Но в общем и целом довольно прилично.
Будь я редактором, я бы сказала "В печать!"
Но я не редактор.
Поэтому просто преклоняюсь перед терпением написать такой длинный и интригующий рассказ.
Кстати, больше всего мне понравилась 2 момента:
1. интрига, потому что не знаешь чем закончится, то есть сюжет вроде и планомерно идет и без резких смен направлений, но тем ни менее очень увлекает.
2. в самом начале каждая глава от местоимения "Я" рассказывает другой герой. Отсюда сначала ощущение, что Роман главный герой, а на самом деле - Олег.

з.ы. моё 900 сообщение =) махонький юбилей 

[tuft]

Банально как это все, спасти вселенную, избранный... или может это мне одной всегда хотелось спасти не вселенную, а только одного человека?..

Банально и наивно Так точно... Но это одно из первых моих произведений. 2002-й год... Это мне сколько? А, да - 19 лет однако Начало 3-го курса.

Но в общем и целом довольно прилично.
Будь я редактором, я бы сказала "В печать!"

Пасиба

Но я не редактор.

Эх...

Поэтому просто преклоняюсь перед терпением написать такой длинный и интригующий рассказ.

Ну дык... У меня ещё есть И два романа начаты... Уж там-то надо терпения.
А вообще преклоняюсь перед терпением прочитать такой длинный рассказ...
Спасибо большое за комм Очень приятно.

з.ы. моё 900 сообщение =) махонький юбилей 

Поздравляю :-)))

[ANZA]

tuft, класс! Мне понравился  рассказ.

[tuft]

Спасибо